Знаковым событием в третий день пребывания российских журналистов в Республике Беларусь стало посещение мемориального комплекса памяти детей — жертв фашизма в деревне Красный Берег Жлобинского района Гомельской области. Здесь в 1943–1944 годах располагался один из донорских детских концлагерей. В нем содержались дети, у которых брали кровь для нацистских солдат и офицеров. Большая часть содержащихся здесь ребятишек были полными донорами: у них забирали всю кровь за один раз, после чего дети умирали. Когда во время войны в Красном Береге был создан сборный пункт для детей в возрасте от 8 до 14 лет, их свозили сюда из Жлобинского, Рогачевского, Страшинского, Добружского и других районов Беларуси. Дети проходили медицинский осмотр, потом часть из них отправляли в Германию, чтобы там брать у них кровь. Как известно из материалов Немецкого архива Беларуси, всего из этого пункта в Германию вывезли 1990 детей, в том числе 15 человек из Краснобережского сельского Совета, фамилии которых известны. Фамилии же остальных детей Чрезвычайной комиссией, работавшей в Красном Береге еще в 1944 году, не были установлены.
«Детям, прошедшим фашистский ад». Эти слова встретили нас на окраине деревни Красный Берег. Здесь среди огромного яблоневого сада заслуженный архитектор Беларуси, лауреат Ленинской премии Леонид Левин создал Площадь солнца —комплекс-памятник, посвященный детям — жертвам Великой Отечественной войны. Каждая деталь комплексапо-своемусимволична. Мемориал задумывался авторским коллективом под руководством Л. Левина, как развернутая в пространстве панорама, как путь, трагичность которого можно осознать, только пройдя по одному из лучей Города Солнца. Это единственный черный луч, выделяющийся на фоне золотистой площадки. И всех на этом пути встречает тоненькая фигура девочки — опаленного войной беззащитного ребенка, лицо которого перекошено от боли и беспомощности. Поднятыми над головой руками девочка словно защищается от всех страхов войны. Она стоит на камешках красного цвета, символизирующих кровь детей.
Ступеньки полукруглой лестницы ведут нас в страшные годы войны. Под открытым небом стоит 21 школьная каменная парта и одна классная доска. Белые парты и черная доска. Подходим к черной доске. На доске текст письма белорусской девочки Кати Сусаниной, которое она написала родителям из немецкой неволи: «Дорогой папенька! Пишу тебе письмо с немецкой каторги. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых уже не будет. Моя просьба к тебе, отец, покарай немецких кровопивцев. Это завещание твоей умирающей дочери. Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи, ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: » Вы не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется и вышвырнет вас, подлых захватчиков, вон». И офицер выстрелил маме в рот. Дорогой папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет. Если бы сейчас встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькой. Мои глаза впали, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь. Мне отбили легкие. А помнишь, папа, два года тому назад мне исполнилось 13, какие хорошие были именины. Ты мне тогда сказал: » Расти, доченька, на радость большой». Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню. А теперь, когда я взгляну на себя в зеркало, — платье рваное, номер, как у преступника, сама худая, как скелет, и соленые слезы в глазах. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят, затравленные голодными овчарками. Я работаю рабыней у немца Ширлина, работаю прачкой, стираю белье, мою полы. Работы много, а кушать два раза в день, в корыте с Розой и Кларой. Так хозяйка зовет свиней. Так приказал барон. «Русы были и есть свиньи». Я боюсь Клары, это большая жадная свинья. Она мне один раз чуть палец не откусила, когда я доставала из корыта картошку. Живу в сарае. В комнаты мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба. Хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине. Два раза я убегала. Меня находил их дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Когда теряла сознание, на меня выливали ведро воды и бросали в подвал. Новость. Сказала Юзефа. Хозяева уезжают в Германию с большой партией невольников и берут меня с собой. Я не поеду в эту трижды проклятую Германию. Я решила, что лучше умереть в родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Я не хочу больше мучиться рабыней у проклятых жестоких немцев, не дававших мне жить. Завещаю, папа, отомстить за маму и за меня. Прощай, добрый папенька. Ухожу умирать. Твоя дочь Катя Сусанина. Мое сердце верит — письмо дойдет. 12 марта 1943 года…»
С обратной стороны классной доски, на обороте прощального письма Кати Сусаниной, карта Беларуси. На ней обозначены места, где находились детские лагеря медленной смерти, где у детей отнимали кровь: Малый Тростенец, деревня Пальковичи, деревня Ала, городской поселок Паричи, поселок Азаричи, деревня Лучицы, город Мозырь, город Брест, деревня Скобровка, деревня Полыковичи, деревня Красный Берег… В Беларуси было 16 детских концлагерей.
На совещании гитлеровских бонз в Житомире Гиммлер сказал: «Где бы на Востоке вы ни нашли ценнуюкровь-либоизымите ее, либо уничтожьте».
Отправленные в Германию белорусские дети попадали там в концлагеря. Медицинские эксперименты над ними проводились преимущественно в концлагерях Бухенвальд, Равенсбрюк, Освенцим, Дахау, Аушвиц. Особым зверством отличался доктор Менгеле. Он занимался актами жестокого насилия над детьми, такими, как расчленение живых младенцев, кастрация мальчиков без анестезии. Умерших детей сваливали в общую кучу трупов либо сжигали в крематориях. Менгеле лично руководил сортировкой поступающих с эшелонами людей, направлял одних сразу в газовые камеры, других на трудовые работы или для медицинских опытов. Его особенно интересовали близнецы, ибо в своей предыдущей научной работе во Франкфурте на Майне, в институте наследственной биологии и расовой гигиены он занимался генетикой. Среди миллионов прибывающих в концлагеря людей Менгеле отобрал несколько сотен близнецовых пар различного возраста и проводил над ними медицинские эксперименты, проводя без наркоза и анестезии иссечение участков кожи, мышц, различных других тканей и органов, не обращая никакого внимания на стоны и крики детей. Для полного паталогоанатомического, иммунологического и генетического исследования Менгеле умерщвлял подопытных близнецов уколом хлороформа в сердце, а затем направлял соответствующий материал в Берлин. Менгеле забирал у умерших близнецов глаза и прикалывал их к стене в своем кабинете, как некоторые биологи прикалывают к стендам красивых жуков.
Вспоминает выживший обитатель концлагеря Аушвиц А. Петько: » В лагерь на мотоциклах приехала группа офицеров SS, и среди них был Менгеле. Они заехали во двор и слезли с мотоциклов. Приехав, они разожгли огонь. Мы смотрели и думали, что будет дальше. Еще спустя некоторое время, приехали грузовики с детьми. Было около десяти таких грузовиков. После того, как они въехали во двор, офицер отдал приказ, и грузовики подъехали к огню. Эсэсовцы стали швырять детей прямо в огонь, в яму. Дети начали кричать, некоторые из них сумели выбраться из горящей ямы. Офицер с палкой ходил вокруг ямы и сбрасывал детей обратно. Комендант Аушвица и Менгеле присутствовали при этом и отдавали приказы».
По воспоминаниям свидетелей, ребятишек, попадавших в концлагерь в деревне Красный Берег, из бани загоняли в зал, где они ожидали своей очереди. В двух комнатах была оборудована лаборатория. Ребенка сажали на стул, а ручонку просовывали в отверстие в перегородке. За ней вампиры и делали свое черное дело, выкачивали святую детскую кровь до последней капли. Умерших ребятишек потом увозили и сжигали на огромном костре в форме свастики.
Три тысячи литров крови «дал» фашистской Германии соседний с Беларусью латышский концлагерь Саласпилс.
По крови белорусских детей статистики нет.
Из Акта об истреблениинемецко-фашистскимизахватчиками на территории Латвийской ССР 35 000 советских детей: «Только в марте 1943 года сразу пригнали 20 тысяч советских граждан с детьми. Эсэсовцы сразу же отбирали детей у родителей. Происходили ужасные сцены. Матери детей не отдавали, немцы и латышские полицейские буквально вырывали детей из рук… Грудных младенцев и детей до 5 лет помещали в отдельный барак, где они умирали в массовом порядке. Только за один год таким образом погибло более 3000 детей.»
Колючая проволока концлагерей перечеркнула детство тысяч детей. Вместо конфет — блины из гнилой картошки и мерзлые клубни. Вместо беззаботности детских лет — постоянный, леденящий сердце ужас при появлении фашистских надзирателей. Каждое утро после команды «Подъем!» на нарах оставалось лежать несколько исхудавших детских тел. Выживал только один из десяти малышей.
… Мы идем по мемориалу и видим, что навстречу нам плывет детский «бумажный» кораблик с двумя парусами. Это напоминание о тысячах детей, погибших в фашистской неволе. На белых парусах — имена, отлитые в металле: Марина Настя, Зоя, Вера, Аркаша, Тема, Арина, Петя, Оля, Олежка, Сима, Витя… Эти имена взяты из лагерных документов.
А за корабликом открывается мир детской мечты — 25 белых мольбертов, 25 разноцветных детскихрисунков-витражей. Это рисунки 1946 года участников изостудии Минского Дворца пионеров. Это мир сбереженных от смерти послевоенных детей.
От Великой Отечественной войны нас отделяет десятилетия. Но не подлежат забвению ее события. Тяжкое наследие войны не дает нам право забыть о погибших на поле брани и в гитлеровских застенках. И свята память о детях, которые прошли через фашисткий ад. Мемориал в деревне Красный Берег напоминает всем нам об этом.
Александр ФУРСОВ.
Деревня Красный Берег, Жлобинский район, Гомельская область.
